Главная
Биография
Фотоальбом
Работа
Хобби
СОДЕРЖАНИЕ Я ПОМНЮ Я помню ощущение тепла... Несовпаденье, как души паденье... Четыре километра по прямой… Новый год в Дюссельдорфе Как странно знать, что расстоянье... Ты сказал; «Позвони!» Я помню очень мало... РОЖДЕНИЕ АКРОСТИХА Рождение апреля Рождение дня Рождение весны Рождение эмали Рождение осени Рождение ноября Рождение стиха ОТТЕНКИ ПЕТЕРБУРГА Петербург Владимира Колбасова Белая ночь. Петербург Вечер на Мойке 82 Петербург Серый Петербург Промокнувший Питер Весенний Петербург ПО ДОРОГЕ К ХРАМУ Валаам Я лист, сорвавшийся с берёзы... Последний лист Прощание с Валаамом Поющие сверчки Дорога к Храму
Я ПОМНЮ *** Я помню ощущение тепла От пламени печи. Пирог пекла В то утро мама. Тёплая от сна, Сидела рядом я. Вода текла Из крана в чайник. За окном весна Текла прозрачными холодными ручьями. А дом был воплощением тепла. И было хорошо следить за чаем, Как он темнеет в чашке из стекла. К содержанию *** Несовпаденье, Как души паденье В глубокий омут – Не достанешь дна! Несовпаденье – Нечего поделать: И ты один, и я опять одна. Несовпаденье Как произведенье Со знаком минус. И ответ готов. Несовпаденье Никуда не денешь. Всё неизбежно, как развод мостов. К содержанию *** Четыре километра по прямой… В масштабах мира – мы с тобой соседи. Мы и в метро одною веткой едем И по делам, и вечером домой. Четыре километра по прямой… А жили – как от Рима до Парижа. Теперь соседи. Но не стала ближе: Ты капитан, я – чайка за кормой. Четыре километра по прямой… В изгибах улиц не на много дальше. Но в разговорах стало больше фальши, А чаще – просто телефон немой. К содержанию Новый год в Дюссельдорфе И снова еду в Дюссельдорф. Верней – лечу Из вечной слякоти родного Петербурга. Простите все меня, но посмотреть хочу, Как там встречает Новый год немецкий бюргер. Лишь только Питер удалится под крылом, Воображение моё разложит краски: Как встретишь Новый год… Хочу – не за столом. На берегу. Иль над водою на терраске. Пригубить полночью спасительный рейнвейн, Разлитый в пластик из холодной чьей-то фляжки. И созерцать, как фейерверки множит Рейн, А не Фонтанка, или Мойка, или Пряжка. Потом кричать всем встречным русское «Привет!», Идя куда-то наугад, напропалую. А утром разглядеть сквозь медленный рассвет, Как возле Рейна пьяные дома танцуют. Когда ж закончится мой отпускной лимит, А вместе с ним и остальные все лимиты, Готова ощутить, как сердце защемит, Едва ступлю ногой на пулковские плиты. К содержанию *** Как странно знать, что расстоянье, Сжимаясь, не соединяет! И не меняет расставанье На долгожданной встречи миг. Две цели – время и пространство – Не достигаясь, сохраняют Своё тупое постоянство, Свой вечно безразличный лик. К содержанию *** Ты сказал; «Позвони!». Я звоню. Телефоны стрельнув и жетоны. И мобильникам чьим-то в меню Предлагаю твой номер запомнить. Только номер твой набирать, Словно воду толочь в ступе – Синтетический голос опять Говорит: «Абонент не доступен». К содержанию *** Я помню очень мало из того, Что было. Как мучительно не помнить! Но память, беспросветная, как полночь, Не выдаёт из мрака ничего. Не выпускает знанье о былом Из тёмных лабиринтов подсознанья. Воспоминанья, блеклые созданья, В тех лабиринтах поросли быльем. Впотьмах, на ощупь я иду туда, Чтоб обнаружить в дальних коридорах Воспоминаний разноцветных ворох Из радости, отчаянья, стыда. Что стало там давно трухой, золой – Всё откопаю, выпущу на волю. Как чёрный археолог роет поле, Снимаю с памяти за слоем слой. Не лучше ли оставить это всё? Зачем мне похороненные тайны? Была когда-то счастлива незнаньем. А что с собою знанье принесёт? К содержанию РОЖДЕНИЕ АКРОСТИХА Рождение апреля (акростих) Согретый ранним солнечным теплом, Апрель расправил молодые листья. Шумливый дождь, легко сорвавшись с выси, Асфальт отмыл и вымыл каждый дом. Хор городских синиц запел звончей. Аккорды песен их разносит ветер. Раскрылись окна тёплым дням навстречу. Чуть побледнела темнота ночей. Едва пробив лежалую траву, На сорном пустыре, на старых дачах Качаются головки мать-и-мачех От них ещё светлее поутру. К содержанию Рождение дня (акростих) Малиново расцвёл восток, Вливаясь в тушь февральской ночи. Редеет сумрак. Ветер хочет Окошки отворить. Росток Младого дня пробился вдруг, А с ним – лучи, сквозь занавески. На стенах – солнечные фрески От пола – вверх. Движенье рук: Вставать пора! – Как возглас резкий. А дальше – дня привычный круг. К содержанию Рождение весны (акростих) Едва весна прорежется сквозь холод – Всё будет выглядеть совсем иначе. До боли надоевший зимний город, Оттаяв, вдруг от радости заплачет, Капелью изгоняя снег на крышах. И горы превратятся вдруг в болота. Мы прыгаем: кто – дальше, а кто – выше. От суши к суши – к дому, на работу. Всё стало громче: гомон птичьих стаек, Удары сердца и сигналы в пробках. Асфальт умыт. На речке лёд растаял. Над теплотрассой – травки ёршик робкий. Дуреют кошки на прогретых крышах. Редеет тучек серебристый веер. Едва весна проклюнется неслышно, Юг начинает наступать на север. К содержанию Рождение эмали (акростих) Огонь в печи, художник рыжий, Лизнул края горячей меди. Язык обжёг и бег замедлил – Льнёт к стенкам, полу, дверцу лижет. «Ы-ы-ы», – стонет, накаляясь, печка. Секунда – и стекло расплавит, Ещё секунда – цвет подправит: Найдёт оттенки небу, речке. Когда рождаются эмали От многочисленных диффузий – Всё равноценно в том союзе. А главное… момент поймали! К содержанию Рождение осени (акростих) Взгляни: всё изменилось вдруг. Едва-едва отступит лето – Родятся осени приметы, А с ними – жизни новый круг. Мечтаем, что придёт тепло, А небо тучи залатали… Так хочет осень золотая Вернуть всё то, что утекло. Едва ль! Не остановишь жизнь! Единожды поток направлен – Всё в подчиненье строгих правил, А что не так – то миражи. К содержанию Рождение ноября (акростих) Короткий день торопится уйти, Оставив послевкусие рябины На коньяке. Горят её рубины Едва ли не на всём моём пути. Вечерний город разбросал огни. Асфальт сродни по блеску антрациту – Ласкает глаз, как роскошь сибариту. Ах, как же осень изменяет дни! Рассвета мы вплоть до заката ждём. И не дождёмся. Сумрак прячет небо… С утра сегодня дождик шёл со снегом, А к вечеру – заладил снег с дождём. К содержанию Рождение стиха (акростих) Громадина Исакия в окне. Остывший чай, нетронутый, в стакане. Распахнутая книга уж не манит – Отложена. Когда вернёшься к ней? День отлетел, как с розы лепесток. Ночь раскрывает замыслы и смыслы. И слово – к слову, обгоняя мысли, Цепочка слов ложится на листок. Качает ветер шторы. Город стих. Осталось спать чуть-чуть – ночь убывает. Мать и отец неслышно спят. Не знают: У сына только что родился первый стих. К содержанию ОТТЕНКИ ПЕТЕРБУРГА Петербург Владимира Колбасова Его нельзя найти по компасу Иль подчиняясь навигатору, На фотографиях из космоса Ища квадраты аккуратные. А он: не вышколен, не выбелен, Не «строгим стройным видом» радует. Родной, от тротуарных выбоин До выщербин в стене парадного. Он не застыл, он весь в движении: Дома, столбы друг к другу тянутся. И этот город-отражение Не тайна, а скорее – таинство. Из наших снов, фантазий, чаяний Он вырвался, а, может, выскользнул, Но не случайно, а нечаянно Заветные картины высказал. Что толку нам, сверяя ракурсы, Искать несовпаденье с вымыслом! Все в творчестве своём – оракулы. Иначе творчество бессмысленно. К содержанию Белая ночь. Петербург Если бы только уметь рисовать! Взять карандаш с мягким грифелем чёрным, Чтобы решительно линией чёткой Чистое поле листа разорвать. Сверху бы – белый прозрачный акрил. И приглушить чёткость правильных линий – Словно туман на бумагу налили Иль в облака Петербург воспарил. Если б родился во мне режиссёр… Иль оператор. Взяв камеру в руки, Я сохранила б все краски и звуки, Чтобы никто этот город не стёр. Если бы только я это могла – Я бы ту ночь проиграла, пропела, Нарисовала бы красками, мелом... Но получаются только слова. К содержанию Вечер на Мойке 82 Мне нравятся совсем простые вещи: Прийти домой и сбросив каблуки, Послушать музыку, пасьянс раскинуть вещий. И ни строки в блокнот, и ни строки. Достать из шкафа новую посуду. И ни людей вокруг, и ни людей. И позабыть суды и пересуды Метро, трамваев и очередей. Свечу зажечь, легко задёрнуть шторки, Неспешно выпить красного вина. Услышать звук рокочущей моторки. И тишина опять, и тишина. К содержанию Петербург Он, что ни день, то под зонтами Живёт, и хмурится, и плачет… Он холоден, монументален, И многолик, и многозначен. То растворяется в тумане, То лёгок, то неповоротлив. То ослепит. То вдруг заманит В паучьи сети подворотен. И увлечёт в дворы-колодцы В быт коммунальных тесных комнат, Где круглый год живут без солнца И что ни ночь – впадают в кому. То редким солнышком играет, То ливнем барабанит нервно… Здесь небо низкое – до Рая Так близко, как нигде, наверно! К содержанию Серый Петербург В Санкт-Петербурге ветрено и влажно – Прогнозы, как обычно, обманули. Термометр опять с утра обнУлен (Иль обнулён?), что, в общем-то, не важно! Не стоит принимать прогноз на веру – Пора смириться: в Петербурге сыро! Подвалы источают запах сыра Французского – дор блю иль камамбера. Нет красок у зимы – одни белила, Но даже их на Питер не хватает. Снег, не успев упасть, – опять растает, Всю почву превратив в подобье ила. Всё «на нуле», всё серо, тускло, пресно… Зима и цвет как будто «обнулила». Жизнь крутится пластинкою винила, «Заевшею» на времени депрессий. К содержанию Промокнувший Питер Обычное дело: на Питер – циклонов напасть. Вновь время зонтов, и плащей, и промокших прохожих. Под дождь не попасть бы… А, может, вот взять и попасть. Впитать его кожей плаща, да и собственной кожей. Промокнуть, продрогнуть, пробраться такою в трамвай. На тёплом сиденье устроиться где-то в сторонке. И хоть не расти – ни циклон, ни вода, ни трава За мокрыми окнами нашей гремящей лодчонки. Кого-то бегущего мокрого хмурого ждя, Совсем уж неважное что-то объявит водитель… В трамвае уютно за тюлем из капель дождя. А там, за окном, проплывает промокнувший Питер. К содержанию Весенний Петербург Весна в Петербурге. Сады на просушку закрылись. Нева потеряла недолгую твердь ледостава. Мосты разминают затёкшие в зиму суставы – вот-вот над водою взметнутся их мощные крылья. Всё вышло из спячки, Задвигалось, стало меняться – и ангел на шпиле, и чижик хмельной на Фонтанке. Сгорают в кострах прошлогоднего лета останки – кустов и деревьев вчерашние пышные платья. И хочется «зрелищ» сильнее, чем хочется «хлеба», когда наблюдаешь сквозь воздух промытый лучистый, как Питер по-птичьи под солнышком пёрышки чистит, как будто готовясь подняться в весеннее небо. К содержанию ПО ДОРОГЕ К ХРАМУ Валаам Когда давно растает берег, И только Ладога вокруг, Ещё самим себе не веря, Вдали мы крест увидим вдруг. И следом розовая дымка Раскроет нам за храмом храм – Как снявши шапку-невидимку Возникнет остров Валаам. Как долго я тебя искала, Прекрасный и суровый край! Вода и небо, лес и скалы – Всего в избытке, через край. Нет, красоту твою не в силах Язык мой косный передать – Всего того, что глазу мило, Того, что сердцу благодать. Но знал ты и лихие годы, Поруган был и разорён. Ту память Ладожские воды Хранят до нынешних времен. Не сразу затянулись раны: Из темноты, из немоты Вновь к небу устремились храмы, Вновь жизнь наполнила скиты. Вновь, непривычные для глаза, У самой Ладожской воды На скалах габбро-диабаза Растут фруктовые сады. Здесь даже скальные породы Не спорят в прочности с людьми, Что непокорную природу Смиряют силою любви. К содержанию * * * Я лист, сорвавшийся с берёзы, Осенний лист. Мой мир, пропущенный сквозь слёзы, Омыт и чист. И путь так ясен, что не сбиться – Наверх, наверх! Но не взлететь туда, где птицы, Вовек, вовек. Давно оторван я от ветки, Что в вышине… Но жду и жду, когда же ветер Даст крылья мне. К содержанию Последний лист Последний лист – загадывай желанье, Успей ему доверить свой секрет. Мгновение – и лёгкий жёлтый планер Украсит лужу или чей-то след. А может кто-то этот лист поймает, Чтоб положить закладкой меж страниц – До новых листьев, в середине мая, Его на счастье в книге сохранить. К содержанию Прощание с Валаамом Ещё один, последний, поворот – Он скроет от тебя Никольский скит. И сердце вдруг мучительно замрёт В предчувствии печали и тоски. Тоски по этим скалам и лесам И по скитам, затерянным в лесах, Расцвеченным закатом небесам И белым чайкам в синих небесах. Вдруг станут нереальными, как сны, Прогулки на высоких берегах, Купания у Шишкинской сосны И сенокос на солнечных лугах. Сейчас ты возвращаешься домой И мысленно давно, возможно, там. Но Петербургской слякотной зимой С тоской ты вспомнишь летний Валаам. Воспоминаньем сердце уколов, Твоей тоске и мыслям в унисон, Тебе приснится звон колоколов, Волной горячей разрывая сон. И ты поймёшь, что сердце – пополам (Как половинки вновь соединить?) – В нём Петербург живёт и Валаам, А между ними жизнь твоя, как нить. К содержанию Поющие сверчки Когда б вы знали, из какого сора… А.А. Ахматова Из какого-то сора, и грязи, и пыли, Из спрессованных в камень минувших веков, Из вещей, что давно все уже позабыли, Слышен тоненький голос поющих сверчков. Вам ли петь! Вы не птицы, к тому же, – бескрылы! Что вам надо? За печкой – тепло и уют! Про «сверчок и шесток» сколько вам говорили!.. А сверчки – всё поют, и поют, и поют. К содержанию Дорога к Храму Я иду по дороге к храму Сколько помню себя и не помню. Слишком поздно пошла? Иль рано? Это в полдень было иль в полночь? Но назад дороги не будет – Я иду, пути не меняя. А вокруг – всё люди и люди. Отстают от меня, обгоняют. Из провинции и столицы, Без надежды в глазах и с надеждой. Кто скуластый, кто узколицый, Кто в цветных, кто в тёмных одеждах. Кто с молитвой, крестом охранным, Кто безмолвно, кто с путаной речью – Все идут по дороге к храму. И никто не идёт навстречу! К содержанию
К содержанию
Напишите мне: lyudmilartishheva@yandex.ru
В начало страницы
© Людмила Евдокимова, 2008-2015. Последнее изменение: 13.05.2015
